Интервью с Валентином Курбатовым
Последнее прижизненное интервью!
Валентин Яковлевич Курбатов — советский и российский литературный критик, литературовед, прозаик, член жюри литературной премии «Ясная Поляна», член Союза писателей России. Член Общественной палаты России (2010—2014). Член Президентского Совета по культуре, лауреат Государственной премии Российской Федерации.
Беседу с Валентином Курбатовым ведёт Наталья Сергеева.
Н.С.
– Уважаемый Валентин Яковлевич, с самого начала хочу поблагодарить Вас за согласие на это интервью и уделенное мне время. Литературный альманах «Гражданинъ» считает за честь опубликовать Ваше интервью на своих страницах. Мой первый вопрос касается общего состояния современной российской культуры. Что произошло с нашей культурой и, в частности, с искусством? Почему их уровень так низко опустился в сравнении с советским периодом, где культура и искусство всегда были на первых ролях для всего мира?
В.К.
– Я всё валю на батюшку-компьютер и матушку-«цифру». Это они расхитили культуру. До них она была вся «на виду»: загляните в «Новый мир» и «Октябрь», откройте «Литературку» и «Культуру», пролистните «Советский художник» и «Музыку и жизнь», и вы в середине живого организма культуры. Тиражи-то помните? Миллионы и сотни тысяч. А сегодня их разве на поселок хватит, а то и вообще только на село: две тысячи уже благо. Читателям по стране и не окликнуть друг друга – каждый видит свой тесный уголок. Нам уже не почувствовать прежнего единства. И журналы-то ведь и сами «сдались» – всяк завёлся своим интернет-вариантом, иногда смущая авторов: увидит тот себя в окошке смартфона, кинется в киоск, а в бумажном-то варианте его и нет. Вздохнёт и отвернётся. Вроде бы радуйся – интернет-то тираж повыше будет. А вот не знаю, как молодые авторы, а наш брат знает, что если на бумаге нет, то, считай, что и вообще нет. Вроде и «архив номеров» есть, и можно себя и через год найти, но хоть сто ссылок товарищам пошли и хоть самую горькую правду в лицо скажи, а её нет как нет. Для разрушения интернет готов от рождения, а чтобы собрать русское сердце, ему еще долго не хватит сил – попкорн он пока, воздушная кукуруза. И это я говорю в интернет-издании. Не надо страшиться противоречий. Бесстрашие перед противоречиями – условие здорового развития. Не притворяться нашедшим – искать!
По-настоящему мы только выходим на диалог с «цифрой» и, если окажемся неуступчивы, рано или поздно вочеловечим и это не ведающее законов сердца пространство. А что «уровень опустился», я воздержусь соглашаться. Я и поэтов знаю сегодня, не страшащихся выходить на Михайловскую поляну или сметь выступать в блоковском Шахматове, и живописцев знаю, которые не опустят кисти и взгляда перед мировой традицией. И в прозе вон только на Премию «Ясная поляна», где я членствую в жюри, в этом году поторопились представиться больше ста человек, а это ведь всё равно, что стать перед стариком и посмотреть ему в глаза, пока он, хмурясь, читает твой текст. И, поверьте, хорошие книги есть – честные, жесткие, печальные, хорошо слышащие время.
Да вот беда – больно много. И не оттого, что «шибко грамотны», а оттого, что реальность рассыпалась. Одно больше зеркало ей не подставишь – всякий герой хочет отразиться сам, не мешаясь с толпой, со своими личными правами, чтобы его не путали с соседом.
Н.С.
– Современная российская литература уже несколько десятилетий разделена на два непримиримых лагеря: консервативно-патриотический, стоящий на наших исторических традициях, и западно-либеральный, утверждающий ультрановые «демократические» ценности. В связи с этим хотелось узнать Ваше мнение: какие именно непреодолимые противоречия существуют между ними и почему невозможно хоть какое-то примирение между этими лагерями (или это всё-таки возможно)?
В.К.
– А потому и не согласить и не примирить, что «консерваторы» помнят землю и культуру, которые в небесном смысле, в греческом «оригинале» не зря связаны с почвой, с её хранением и возделыванием. А либеральная ветвь ищет своей первоначальности в «свободе» от всяких обязательств перед памятью, домом и родом.
У нас вон и Президентский Совет зовется Советом «по культуре и искусству», как будто искусство не принадлежит к культуре, а стоит особняком. Вот сейчас они наглядно и разошлись: своевольное искусство, которое в корне ведь не только искусность, но и искушение, и обременительная ответственность культуры с непременным «культом» в корне культуры (культом, как религией), с небесной памятью и долгим родством, без которых от культуры остается одно хорошо слышное, но не питательное «ура».
Как вон в первом номере «Гражданина» Достоевский о либералах-то: не «не русские либералы», а «нерусские либералы». И он-то еще таких господ видел мало, а мы уж вот навидались во всех видах. И уж знаем, что честного диалога тут не будет – они непременно передернут.
Н.С.
– Сегодня расплодилось множество разнообразных союзов писателей, подавляющее большинство из которых – это кукольные, мелкие, мало кому известные организации. Почему это произошло? Хорошо это для нашей страны или нет? И есть ли реальная возможность объединить всех писателей в один профессиональный союз, как это было в СССР и как это сейчас мы видим по Союзу кинематографистов РФ, а там ведь собраны профессионалы самых разных политических взглядов?
В.К.
– Оттого и «кукольные» союзы, что теперь уж ни единого Литфонда, ни Домов творчества, которые были роддомами для многих высоких сочинений не только молодых литераторов, а и стариков, прививающихся в таких Домах к воскрешающей молодости. А уж как начали делиться, так не остановиться. Между тем мы со времен апостола Павла помним, что как стали говорить «я Павлов», «я Аполлосов», «я Кифин», так уже не жди ни единомыслия, ни мудрости, ни силы. Какая уж тут русская культура, восхищающая мир от Толстого и Достоевского до Распутина и Трифонова, переведенных на все языки. И мало утешения в том, что и мировая культура пошла делиться, умножая цветные стеклышки постомодернистского калейдоскопа, пленительные для взгляда, но не строительные для души. И тоже, как «консерваторов» с «либералами» уже не объединишь, пока не вспомнишь о культуре, как почве. Для Родины это прямая беда, да ей вон тоже пока вроде не до культуры – госпожа политика заела.
Н.С.
– Уже признано фактом нашего времени, что люди в России стали мало читать и вообще интересоваться литературой. С другой стороны, появилось слишком много пишущих людей, которых нельзя назвать поэтами, писателями, драматургами. Появилось понятие «мусорная литература». Это касается не только множества дилетантов и графоманов, мутный поток которых заполнил интернет-ресурсы, но и многие издательства, выпускающие в свет низкопробные и бессодержательные литературные поделки с отвратительным качеством редактирования и оформления. Люди пишут и выкладывают свои литературные работы в интернете, на массовых литературных сайтах, пребывая в иллюзии, что их любительские опусы что-то значат. Происходит очевидная девальвация настоящей художественной литературы. Неужели мы присутствуем при закате литературы как вида искусства? И возможно ли что-то изменить в этом, похоже, необратимом процессе?
В.К.
– Да уж что пишущих много так много! Тут и к статистике прибегать не надо: зайдите в ближайший книжный магазин. Красота! Глаза разбегаются. А уйдешь часто ни с чем. Закат всегда красивее полдня, но мы отчего-то помним, что он закат, и сразу глядим, как на зрелище преходящее и невозвратное. Я вон читаю в соискателях премии «Ясная Поляна» уже не только наших, но и зарубежных авторов (и они оглядываются на Толстого) – и вдруг ловлю себя на том, что перестаю различать наших и чужих (разве имена выдадут) – все одинаково «свободны» и все торопятся прописаться по 18+, как первом знаке совершенной свободы. И с печалью вижу, что это не писатели стали мельче, а реальность можно перейти, не замочив ног. Из жизни ушла глубина и можно выбрать инструмент попроще – отчего писателей и стало так много: не надо оглядываться на Толстого и Достоевского – хватит Потапенко и Писемского. Миру не от литературы надо отшатываться (хотя он наловчился укорять её за поверхностность), а на себя повнимательнее поглядеть – она только его зеркало.
Тут можно уж сразу и о «мусорной литературе» сказать. Ей, конечно, обидно слышать о себе – «мусорная», тем более, что она часто эффектна, стильна – вся «от кутюр», даже обернешься вслед, но по походке скоро увидишь искусственность и отвернешься. Ведь и жизнь, что особенно видно по политическим играм последних лет, не живётся, а только притворяется жизнью с большим или меньшим артистизмом и охотно передразнивает классику римейками «трех сестер», «преступления и наказания» и «воскресения», переодев героев посовременнее и поярче в надежде, что читатель обманется. А одежда-то только подчеркнет стилизацию, и хоть весь исгримасничайся в языке под стариков, а всё бедность смыслов себя выдаст.
Н.С.
– Уважаемый Валентин Яковлевич, спрошу Вас как большого мастера литературной критики. Очевидно, что без литературной критики автору невозможно понять, что и как он пишет, где его удачи и слабости. Литературная критика также даёт возможность читателю ориентироваться в мире большой литературы. Почему же эта область литературного творчества почти не интересует писателей и поэтов, да и читателей тоже? К тому же сейчас очень трудно найти сильных и ярких критиков. Быть может, этот род деятельности, как не востребованный, уже исчезает?
В.К.
– Ну, улыбнемся школьному воспоминанию (не знаю, учат ли дети этот отрывок сейчас), как еще Тургенев печалился, что можно бы потерять рассудок «при виде всего, что совершается дома», если бы не русский язык («ты один мне поддержка и опора…»). Жизнь всегда была в матушке-России трудна, иногда на пределе, но язык упасть не давал и вывозил русского человека, когда он ухватывался за Леонова и Булгакова, Твардовского и Исаковского, Белова и Распутина, Бондарева и Астафьева. И сегодня бы язык вывез, да жизнь укорочена до клавиши смартфона – толстовское предложение в экранную строку не помещается.
Критика возможна и плодотворна только при живой органической системе нравственных координат, когда есть народ и известен общий вектор его развития – куда и зачем он идёт. А нынче об этом и говорить неловко – сразу в «консерваторы» попадешь. Вдруг вот подумал, как мы странно и знаменательно отметили двухсотлетний юбилей Великой французской революции, которую мы числили в матушках нашей Великой Октябрьской, – расстрелом Белого Дома. Об обеих революциях воспоминаниями остались романы: тогда «Девяносто третий год» Виктора Гюго, а у нас «Девяносто третий год» Сергея Шаргунова. Расстрелом мы окончательно прощались с украшавшей человечество христианской мечтой о свободе, равенстве и братстве, оставив из триады одну «свободу», чтобы «цвели все цветы», отчего первыми тотчас распустились (какое точное слово!) самые ядовитые, прикинувшиеся тремя или даже четырьмя десятками партий.
Критик и рад бы охватить литературный процесс, да он, как «процесс» в больных легких, поражает клетку за клеткой, так что при сотнях наименований только бумажных книг в месяц по всей стране можно отравиться и окончательно потерять всякое чутье. Для «сильной и яркой» критики потребна соответствующая нравственная идея и рожденная ею литература, чтобы жить вместе – вытягивать лучшее и укорять и поправлять то, что послабее.
Н.С.
– Уважаемый Валентин Яковлевич, что Вы можете сказать о следующих утверждениях:
1) литература не может существовать вне идеологии; 2) литература не может существовать вне морали; 3) литература не может существовать вне цензуры.
Так ли важно всё это для нашего российского общества, учитывая тот факт, что сегодня мы живем без идеологии и, по сути, вне морали в бесцензурном мире?
В.К.
– Только и не сказать даже, а уже закричать: Не может! Не может! Не может! – без идеологии, морали и цензуры. Да «ребята»-то давно подстраховались. Во вчерашней Конституции у них даже статья была под номером 13, что никакая идеология не должна быть определяющей. А значит, уж ни о морали, ни тем более о цензуре и не поминайте. «За что боролись?»
В Думе вон питерский ёрник Серёга Шнур с трибуны требует легализовать ненормативную лексику, раз уж народ даже не «выражается» на ней, а просто разговаривает. Во всяком случае сам инициатор этой легализации давно другим языком не пользуется в ежедневных интернет-посланиях к Президенту или Патриарху – чего мелочиться-то?
Но, слава Богу, вот появляется «Гражданинъ» – живой человеческий голос, оглядывающийся на высокую русскую традицию, как на спасение и живую опору. И я с радостью вспоминаю, как на мою просьбу об автографе Свиридов, когда мы с моим товарищем великим графиком Юрием Селиверстовым, автором графической «Русской Думы», которая терпеливо ждёт нашего оразумления (там портреты и мысли Достоевского и Толстого, Соловьева и Хомякова, Ильина и Киреевского…), оказались у Георгия Васильевича в Дарьине, не раздумывая написал в моей тетради нотную строку с текстом из Есенина «Зреет час Преображенья, он придет – наш Светлый гость».
Он писал тогда «Отчалившую Русь» и каждым звуком удерживал эту Русь и звал, звал Светлого гостя…
Несчастье нашего общего невольного заточения из-за коронавируса, приведшее к тому,
что даже Пушкинский поэтический праздник впервые за полвека пришлось проводить онлайн, как и поэтический фестиваль «Бессмертный полк русской поэзии» под Великими Луками, Бог даст станет поворотным в нашем понимании интернет-пространства, и мы воспользуемся им для зарождения новой ветви человеческой культуры, которая вернёт нас к святой русской традиции живого народного самосознания и духовного единства, когда мы, по слову Рильке, граничили не с другими государствами, а с небом.
Подлинно «зреет час Преображенья». Хватит, набегались…
Н.С.
– Какие имена писателей и поэтов Вы можете назвать нашим читателям, на которых стоит обратить внимание и обязательно познакомиться с их творчеством? При подготовке следующих номеров альманаха мы бы учли Ваше мнение и включили произведения этих авторов и литературную критику о них на страницы нашего электронного издания.
В.К.
– Я бы назвал уже насквозь известных Е.Водолазкина и З.Прилепина – чтобы «Гражданинъ» стал «братом» бумажным книгам и естественным участником общего процесса. Из других крепких авторов назвал бы Петра Краснова, Игоря Малышева, Веру Галактионову, питерского Василия Аксенова. Евгения Чижова. А из поэтов – Светлану Кекову, Станислава Минакова и Ирину Евсу – эти харьковчане, чье сердце разорвано Украиной и Россией – тема сегодня живая, как и Донбасс).
Н.С.
– Уважаемый Валентин Яковлевич, возможно, мы не спросили у Вас что-то очень важное, и Вы сами могли бы добавить то, что Вас особенно волнует?
В.К.
– Спасибо и простите, если ответил невпопад. Тоже устал от замкнутости, немоты и чрезмерного чтения чужих текстов. Если ответы не подойдут, смело отправляйте в корзину. Тут главное – чистота дела, а не «воспитание».
05.08.2020
PS
Помимо этого интервью Валентин Яковлевич Курбатов дал несколько необычайно важных советов литературному альманаху «Гражданинъ», о которых мы не можем рассказать по понятным причинам. Однако мы с благодарностью принимаем эти рекомендации и постараемся их реализовать в нашем альманахе уже в самое ближайшее время.