ГРАЖДАНИНЪ №2
Дина Немировская
***
9 ноября 2020 года — 135 лет со дня рождения поэта Велимира Владимировича Хлебникова.
***
Неповторимость судьбы и поэтики В. Хлебникова.
Наш город богат поэтами, оставившими вклад как в мировой литературе, так и в языковой культуре.
Если рождение Василия Тредиаковского разграничивают семнадцатый и восемнадцатый века, то звезда Велимира Хлебникова зажглась на стыке девятнадцатого и двадцатого столетий. В честь того, кого по меткому определению Владимира Маяковского, мир называет «Колумбом новых поэтических материков», названа одна из улиц Астрахани.
Начало двадцатого столетия связано с гением Хлебникова. На изломе ХIХ и ХХ веков Астрахань преподнесла миру воистину бесценный подарок – самобытного поэта, новатора языка и стиля.
Отец поэта, Владимир Алексеевич Хлебников, был попечителем калмыков, орнитологом и природоохранителем, одним из создателей уникального Астраханского заповедника. Неповторимость и странность судьбы сделала Велимира легендой в истории поэзии ХХ века. Он – прежде всего реформатор, искатель новых путей в лирике, эпосе, прозе и драматургии, экспериментатор слова.
Велимир (Виктор) Владимирович Хлебников (1885-1922) родился в ставке Малодербетовского улуса Калмыцкой степи. Великий поэт корнями из волжской дельты, где возникали юношеские образы его «Страны Лебеди» и державного «Конецарства». Вся жизнь его, как течение родной реки, озарена созвучием про Волгу и иволгу, вся она, как и творчество поэта, неразрывна с нашим городом и свята для астраханцев.
Хлебникову посвятил стихи один из лучших поэтов Астрахани конца ХХ века Олег Куликов (1947-2000):
1.
Под скрипы калмыцкой арбы,
Под конское ржанье
Замыслились Доски Судьбы,
Степные скрижали.
В прекрасной алхимии слов
И магии чисел
Ковалось его ремесло,
Пульсировал смысл.
А что за металл у певца
Расплавился в тигле,
Наверное, не до конца
Мы все же постигли.
2.
Недостоверен эпизод,
Известный более по слухам:
Поэт на полустанке жжёт
Стихи младенцам и старухам.
Ничем другим нельзя помочь
Полузамерзшим и разутым.
Январь.
Метель.
Глухая ночь
Навылет ветрами продута.
Бросает за листком листок
В костёр творения создатель.
Лишь он такое сделать мог,
Земного Шара Председатель.
О В.Хлебникове написано заметно больше, нежели написал он сам. По сей день ведут о нём жаркие споры ученые с мировыми именами, поэты и литературоведы. В Мюнхене, а затем и в израильском Ашкелоне была опубликована статья Вадима Перельмутера «Утренний Хлебников», уникальная работа, всё ещё не изданная в России.
Велимир Хлебников хотел быть прочитанным:
«…Главная тайна, блистающая, как северная звезда, это – изданы мои сочинения или нет? Шибко боюсь, что нет», – писал он летом в Москву. И в следующем письме: «С грустью примирился с тем, что собрание сочинений не вышло»…
Он проклинал редакторов, вынуждавших его рукописи валяться месяцами без движения в типографию. Но… опубликованное его мало интересовало: «Пока готовили клетку, синица улетела».
Однако он и сам – отчасти – был причастен к той издательской медлительности. «Предупреждаю, Хлебников не способен делать корректуру – он пишет поверх её новый вариант», – остерегал Давид Бурлюк издателя.
Дело тут не в пресловутой взыскательности художника к своим творениям. Но именно в «новом варианте», возникавшем поверх корректуры. Вариант — чего? Вариант перевода в слова того, что возникает в художнике до – и поверх -слов.
Тынянов сказал, что «Хлебников шел на звук смысла». Хлебников говорил о родстве стиха и стихии. «Я боюсь отвлеченных прений об искусстве. Лучше было бы, чтобы вещи… художника утверждали то или это, а не он»…
Такое постоянное усилие перевода в слова прожитого, постигнутого, высветленного и озвученного выдохом/выходом предутреннего сна не дает поэту признать окончательным любой результат.
«Бывают странные сближенья». В двадцатых годах Сигизмунд Кржижановский написал в словарной статье «Черновик», что, пока автор жив, никакой текст не бывает окончательным, всё, что выходит из-под его руки — черновики… Читатель видит — что получилось. Поэт — что могло бы проявиться на бумаге.
Уникально словотворчество Хлебникова:
Усадьба ночью, чингисхань!
Шумите, синие березы.
Заря ночная, заратустрь!
А небо синее, моцарть!
И, сумрак облака, будь Гойя!
В приведённом отрывке можно отметить сгущение ассоциаций, порождённых ночным пейзажем: история — философия — музыка — живопись. Обращает на себя внимание и та строка, где нет окказионализма, зато есть удивительный, по определению В.Перельмутера, неологизм-эпитет – «синие березы», рифмующийся через строку с самим собой, но уже отнесённым привычно к ночному небу…
Мы чаруемся и чураемся,
Там чаруясь, здесь чураясь...
И далее слова, произрастая разнообразно от этих двух корней «чар—чур», ветвятся, переплетаются в любовную вязь
влечений и шараханий…
Сергей Наровчатов говорил, что в «Кузнечике» Хлебников обратился к восемнадцатому веку через голову века девятнадцатого, минуя Пушкина – к Ломоносову:
Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,
Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!
Что видишь, все твое; везде в своем дому,
Не просишь ни о чем, не должен никому.
Эхо хлебниковского обращения уходит много дальше Ломоносова – к Анакреону, к его «золотописьму», к «посланницебогов» Цикаде («Прибрежных много трав и вер» – на берегу державинской «реки времен»), к античной Цикаде, которую Ломоносов, а за ним и Державин с Гнедичем, преобразил и переименовали в российского «Кузнечика».
И этот образ времени в стихах Хлебникова поэты услышали – и откликнулись сначала Осип Мандельштам (Что поют часы-кузнечик?..), а затем Арсений Тарковский:
Кто стрекочет и пророчит,
И антеннами усов
Пятки времени щекочет,
Как пружинками часов?..
Набор подарочных открыток, изданных Астраханским региональным отделением Союза писателей России и сопровождённый поэтическими строками литераторов современной Астрахани к 440-летнему юбилею нашего города предваряет с обложки отрывок из поэмы Хлебникова «Хаджи Тархан»:
Меня окружали степь, цветы, ревучие верблюды,
Круглообразные кибитки,
Моря овец, чьи лица однообразно-худы,
Огнем крыла пестрящие просто удоды –
Пустыни неба гордые пожитки.
Так дни текли, за ними годы…
Поэт пытался докопаться до истоков возникновения наименования города своего рождения и посвятил ему поэму. В пространстве поэтического времени Хлебников свободен и лёгок. «Цикада» Анакреона — и «Пугачевский тулупчик» Пушкина, «Старосветские помещики» – и «Слово о полку Игореве», Малявин и Гойя, всего не перечислить; понадобился сложный — тютчевский — эпитет — и вот он: «Снежно-могучая краса», – и всё стихотворение, заданное этою строкой, с Тютчевым перекликается; или фетовская, по слову Михаила Гаспарова, безглагольность: «Шопот, ропот, неги стон». И так далее…
Роман Якобсон вспоминал о поэтическом вечере, состоявшемся под новый, 1914 год: «Его очень вызывали выступить — всех зазывали. Он сперва отнекивался, но мы его уговорили, и он прочел «Кузнечика», совсем тихо, и в то же время очень слышно»…
Сорок лет спустя в американском Гарварде Якобсон демонстрировал/имитировал это чтение — читал «Заклятие смехом» и «Он говорил: я белый ворон, я одинок…», внятно выговаривая слова и не акцентируя деления на строки, «без выражения», разве что не «совсем тихо», видимо, опасался, что студенты не дослышат.
Судя по многочисленным воспоминаниям о футуристах, Хлебников был единственным из них, кто говорил с публикой «совсем тихо». Остальные были куда как громогласней. И в стихах — тоже.
Издать при жизни Велимиру Хлебникову удалось всего ничего… Не случайно в графе анкеты «Семейное положение» он «шутливо» написал: «Вступил в брачные узы со Смертью». Хлебников прожил роковой для поэта возраст – тридцать семь лет – и умер на руках своего соратника и друга, художника Петра Митурича, в заброшенной баньке в глухой валдайской деревушке Санталово, там, где великая река берёт своё начало.
В этой деревушке Новгородской губернии Велимир Владимирович жил в семье сестры Веры и её мужа, художника Петра Митурича.
Хлебниковские теории предсказания будущего в своё время наделали немало шума. Поэт-математик утверждал, что «если взять число лет, равное числу дней в месяце, то будем иметь правящие людом могучие времена 27, 28 и 29 лет, каждое с особой судьбой и особым жезлом». Столь туманные формулировки своей теории смены поколений Хлебников пояснял так: «Пушкин родился на 56 лет позже лирика Державина (что кратно 28), 28 лет отделяют математиков Чебышева и Лобачевского, 28 х 6 лет – Герцена и Мазепу. Число 28 управляет сменой поколений!»
Свой второй закон противостояния поколения поэт открыл, однажды крупно поссорившись с родителями. Их тревожило то, что в тридцать лет Велимир не имел ни службы, ни семьи, ни пристанища. Хлебников причины своих конфликтов видел во всё том же загадочном числе 28: «Борются между собой люди, рождённые через 28 лет, то есть через 28 лет истина меняет свой знак». Как ни странно, но после этого открытия поэт успокоился и стал более терпимым к своим близким.
«Законы времени» Хлебников пытается применить к народам и цивилизациям, к отдельным людям: к примеру, на основе труда Лернера «Труды и дни Пушкина» он вычислил закономерность, согласно которой все значимые события в биографии Пушкина происходили с промежутком в 317 дней (число 317 Хлебников называл одним из важнейших в судьбах людей и народов ещё в брошюре «Учитель и ученик»). Доклад, посвящённый этому, а также связи между скоростью света и скоростями Земли, Хлебников прочитал перед кругом учёных-математиков в квартире Осипа Брика, но не получил у них поддержки.
Чуть позже, в феврале 1916 года, было основано утопическое «Общество председателей Земного шара» или «Союз 317». Хлебников намеревался создать общество из 317 членов — лучших людей со всей планеты, которые бы правили идеальным всемирным «Государством времени». Намерения его были выражены в декларации «Труба марсиан», под которой стояло пять подписей, в том числе и уже за два года до этого покончившего с собой поэта Божидара. Одними из первых «председателей Земно го шара», помимо самого Хлебникова, были новый друг Хлебникова Дмитрий Петровский и Вячеслав Иванов, затем в число председателей вошли (многие, правда, даже и не зная о том) Давид Бурлюк,
Маяковский, Каменский, Асеев, Рюрик Ивнев, Кузмин, Рабиндранат Тагор и другие.
В декабре 2010 года в Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН состоялась международная научная конференция «Велимир Хлебников в новом тысячелетии», посвящённая 125-летию со дня рождения русского поэта и мыслителя, где было представлено более сорока докладов известных исследователей его творчества и молодых, начинающих свой путь хлебниковедов из США, Голландии, Италии, Германии, Австралии, Украины, многих городов России.
Обсуждались вопросы текстологии произведений Хлебникова, его биографии, связей с научной мыслью, культурой Серебряного века, с творческими экспериментами авангарда. Заместитель директора ИМЛИ А.И. Чагин и председатель оргкомитета Н.В. Корниенко, открывавшие заседание, говорили о значении наследия Хлебникова для академической науки.
Евгений Рейн говорил о вкладе Хлебникова в поэзию, назвав его вторым после Пушкина реформатором русского стиха. В приветствии участникам конференции академик Вяч. Вс. Иванов отметил: «Я и сейчас, как во время занятий в архиве Хлебникова в РГАЛИ – когда я нашёл у Хлебникова предсказание взрыва атомной бомбы и намёк на понимание солнечной энергии как происходящей от термоядерного взрыва! – думаю, что Хлебникова – автора «Досок судьбы» и других «стихов из чисел» (его собственное выражение), посвящённых истории, ещё откроют в будущем.
Наступивший экономический кризис заставил вспомнить о предсказаниях, содержавшихся в математических уравнениях истории, выведенных вскоре после смерти Хлебникова Н.С. Кондратьевым. Но повторяемость событий, которые касаются совсем не только экономики, явно подтверждает основные наблюдения Хлебникова. Кажется вероятным, что его мысли найдут продолжение не только в литературе, но и в науке».
Как отмечают филологи, «для литературы региона имеют значение прежде всего произведения поэта, в которых он обращается к природе, истории края, жизни его народов. Это поэмы «Хаджи Тархан», «Уструг Разина», рассказы «Есир», «Николай», «Охотник Уса-Гали», эссе и очерки «Лебедия будущего», «Открытие народного университета», «Астраханская Джоконда», «Союз изобретателей» и другие.
В лирических стихах, поэмах, песнях, рассказах, теоретических декларациях Велимира Хлебникова нет противопоставления людей по национальному признаку, конфликтность его произведений имеет другую природу. В её основе – контрастность цветущей естественной природы и мертвящей городской цивилизации, столкновение духовности и бездуховности, гуманизма и жестокости. Он показывает, что в Астрахани, когда-то завоёванной Россией, нет ни побеждённых, ни победителей. Есть единая семья народов…» («История Астраханского края», изд-во Астраханского гос. пед. университета, 2000 г.) Ежегодно литературной премией, носящей имя гения, награждаются лучшие поэты, писатели и учёные нашего края. Периодически Астрахань собирает хлебниковедов с мировым именем на Международные хлебниковские чтения.
Дом-музей семьи Хлебниковых был открыт в Астрахани 19 октября 1993 года на бывшей Большой Демидовской улице (ныне Свердлова, 53), в бывшем доходном доме Полякова, где родители поэта снимали квартиру на первом этаже (четыре окна слева). Но первоначальная экспозиция музея была довольно скудна: фотографии, копии, дубликаты.
В декабре 1994 года племянник Велимира Май Петрович Митурич-Хлебников, народный художник России, передал в дар Астрахани знаменитую «хлебниковскую коллекцию»: личные вещи поэта, именные экземпляры его произведений, художественные полотна своей матери, Веры Хлебниковой, фамильную библиотеку. Новая экспозиция музея, на основе оригиналов, была открыта в сентябре 1995 года. Её создатель – художник-экспозиционер Калерия Михайловна Чернышова.
В мае 2013 года состоялось очередное открытие обновлённого Дома-музея Велимира Хлебникова. Музей получил высокие отзывы в отечественной и зарубежной печати. Он поистине уникален. В России такой – один.
Давно ушли в прошлое годы замалчивания имени поэта. В 1985 году во многих странах отмечалось столетие со дня его рождения. Появились издания – сборники стихов, труды русских и зарубежных исследователей его творчества. Длительное время забвения способствовало возникновению домыслов, основанных на сомнительных свидетельствах, легендах, связанных с именем Хлебникова. Так, в пятидесятых годах Юрий Олеша сообщал своим читателям о том, что «Никто не знает, где он (Хлебников) умер, где похоронен…»
Свидетелем последних месяцев жизни и трагической безвременной кончины Велимира Хлебникова (в 1922 году ему было 37 лет) оказался муж его сестры Веры, художник Петр Васильевич Митурич. В своих поздних воспоминаниях о Хлебникове он подробно рассказал об обстоятельствах, побудивших Велимира поехать с ним весной 1922 года в деревню Санталово тогдашней Новгородской губернии.
Как писала в статье «Теории невероятностей Велимира Хлебникова» (рубрика «Народный архив» еженедельника «Хронометр» от 1.08.2006) Татьяна Бондаренко, «Хлебников просто не мог сидеть на месте. Путешествия были у него в крови. Он пешком ходил из Харькова в Ростов, из Пятигорска в Железноводск. Кто знает, но, может быть, именно эта врождённая любовь к странствиям и погубила поэта?» Он прошёл около сорока вёрст (43 км) от станции Боровенка до села Санталово, спал на земле. Поэт окончательно подорвал своё здоровье, и ноги перестали его слушаться. Было ему 37 лет.
По рассказам сестры, за день до смерти Хлебникова навестила деревенская дурочка Фопка и спросила: «Трудно тебе умирать?» А после её ухода Митурич нашёл поэта уже потерявшим сознание и написал последний прижизненный его портрет. «Необходимо хоть что-то запечатлеть!» – скажет он. Художник и после смерти напишет портрет поэта. Многие годы спустя обе эти работы назовут лучшими в карьере
Митурича.
Умирая, наш земляк попросил своего зятя и лучшего друга выполнить последнюю просьбу: похоронить его на кладбище без отпевания в церкви. Для российской глубинки тех лет это был настоящий шок! Священник, услышав, что похороны совершаются без церковного обряда, заявил, что не допустит покойника на православное кладбище. Преданный Митурич, желая исполнить последнюю волю поэта, пешком отправился за четыре версты в сельсовет просить разрешения на похороны у председателя. Тот дал разрешение только после угрозы Митурича похоронить Хлебникова где-нибудь в лесу.
Однако священник так и не пропустил похоронную процессию на кладбище. И Митурич с тремя нанятыми им мужиками отправился на поиски самой невысокой точки кладбищенской ограды. И гроб с Хлебниковым всё-таки внесли на территорию через стену. Хоронили поэта, словно совершали преступление. Боялись, что процессию вместе с усопшим вновь выдворят с кладбища. Чтобы могила была как можно менее приметна, её рыли в самом дальнем конце, в углу. Но место оказалось занято безымянным страдальцем. Рыть другую могилу не стали: начался
ливень. Так и похоронили…
В 1960 прах поэта был перевезён в Москву и захоронен на Новодевичьем кладбище.
Автор: Дина Немировская
Альманах “ГРАЖДАНИНЪ” №2